Я записываю эти секреты, прекрасно осознавая, что никто и никогда не сможет ими воспользоваться. Я лежу на смертном одре, но не желаю допускать, чтобы какие-либо знания пропали в тумане веков. Считайте эти записи глупыми воспоминаниями старика, или наблюдениями мастера зачарования. Мне без разницы.

Широко известно, что в зачаровании есть ограничения, которых в свое время не было. Лучшие зачарователи этого века могут наделить металл и кожу доспехов и оружия силой практически любого заклинания. Однако по окончании процесса зачарования вновь зачаровать этот предмет нельзя. Это называют Законом Первых. Приживается только первое зачарование.

За свою жизнь я где только не побывал. Посетил остров Саммерсет, общался с Псиджиками, бродил по побережью Акавира. Я надеялся увидать утраченную Атмору перед смертью, но этому уже не бывать. Я даже совершил немыслимое. Я поговорил с драконом.

Считается, что драконы исчезли из нашего мира. Однако я нашел одного из них. Он скрывался в дымящихся развалинах Вварденфелла, где я его и обнаружил. Моей магии хватило, чтобы справиться с чудовищем. Если это покажется вам удивительным, то я не стану отрицать, что некогда был необычайно умелым пиромантом.
Когда у меня уже кончались силы и заклинания, я обратился к змию и предложил ему жизнь в обмен на его секреты. Не теряя своей надменности, он согласился обменять один секрет на одну жизнь. Я попросил его назвать свое имя, но тот сказал, что скорее умрет, чем раскроет его. Вместо этого он предложил мне кое-что иное. И так я научился обходить Закон Первых.

Сам закон нерушим. Однако умелый зачарователь способен оплетать предмет двумя заклинаниями одновременно. Таково ограничение для людей и эльфов — два. Дракон сказал, что у людей и эльфов две руки, две ноги, два глаза и два уха. Я спросил, на что это влияет, и чудище расхохоталось

Зачарователь должен сплетать одно зачарование левой рукой, в то же время сплетая другое правой. Глаза должны следить лишь за одним зачарованием, в то время как уши должны прислушиваться к другому. Когда я спросил про ноги, чудище снова расхохоталось.

В течение двух лет я оттачивал это умение. В прошлом месяце я зачаровал меч одновременно на огонь и страх. Теперь же я слишком слаб, чтобы сделать что-либо подобное. Я принимаю свою смерть с торжеством, ибо я достиг того, что не удалось ни одному зачарователю нашего времени.

От издателя:

История этого письма почти так же интересна и загадочна, как и его содержание. Копии первоначального письма стали распространяться в Эшленде Вварденфелла несколько месяцев назад. Через какое-то время один экземпляр попал на материк к принцу Хлаалу Хелсету. Хотя читатель может подумать, что принц должен был невероятно разозлиться, прочитав это письмо, его реакция была совершенно иной. Принц и его мать королева Барензия сами сделали копии этого письма и послали их во все библиотеки и все книжные магазины Морровинда.

Ни принц, ни королева не делали официального заявления, является ли это письмо чистым вымыслом или описывает реальные события. Дом Дрес публично опроверг информацию, заявив, что никто по имени Донейн никогда не имел никаких связей с домом. Мы даём возможность читателю самому решать, что в этом письме правда, а что вымысел.

— Неррис Ган, Издатель

Господин мой Донейн,

Вы просили меня детально описать, что случилось прошлой ночью, и почему я решил попросить Дом Дрес освободить меня от этого задания. Надеюсь, вы довольны моей службой шпиона во дворе принца Хелсета, который, как я уже неоднократно указывал в отчётах, мог бы научить Молаг Бала плести интриги. Как вы уже знаете, я уже почти год пытаюсь попасть в круг его советников. Ему необходима была дружеская поддержка, когда он только прибыл в Морровинд, и он сблизился с нами. Однако он никогда не доверял нам полностью, что неудивительно, учитывая его шаткую позицию в обществе Морровинда.

Смею вам напомнить, что принц — старший сын Барензии, которая когда-то была королевой Морровинда, а также королевой Вэйреста, королевства Хай Рока. После смерти мужа, отчима принца Хелсета, короля Эдвира, началась борьба за власть между принцем и дочерью Эдвира, принцессой Элисаной. Хотя до сих пор точно неизвестно, что произошло, но Элисана выиграла эту битву и стала королевой, изгнав Хелсета и Барензию. Дочь Барензии, Моргия, к тому времени уже покинула двор, вышла замуж и стала королевой Фёстхолда, королевства на острове Саммерсет.

Барензия и Хелсет пересекли континент и вернулись в Морровинд только в прошлом году. Их тепло принял дядя Барензии, наш король Хлаалу Атин Ллетан, который занял трон после отречения Барензии более сорока лет назад. Барензия ясно дала понять, что не собирается претендовать на трон, а просто хочет спокойно пожить в фамильном поместье. Хелсет, как вы уже знаете, остался при дворе. Многие говорят, что потеряв трон в Вэйресте, он ни за что не повторит своей ошибки в Морровинде.

Я сообщал вам обо всех шагах, встречах и заговорах принца, а также вы знаете обо всех его советниках. Как вы помните, я подозревал, что являюсь не единственным шпионом во дворе Хелсета. Я говорил, что один советник-данмер очень напомнил мне одного парня, которого я как-то видел в компании Толера Сариони из Храма Трибунала. Кроме того, одна из женщин-нордов несколько раз была в имперской крепости в Балморе. Конечно, они могли просто выполнять поручения Хелсета, но точно это неизвестно. Я уже было решил, что у меня паранойя, как и у принца. Но потом меня стали одолевать сомнения касательно преданности камергера принца Бергесса, бретонца, который служил при дворе ещё в Вэйресте.

Вот что произошло прошлой ночью.

Вчера утром я получил приглашение на ужин от принца. Моя паранойя заставила меня приказать одному из слуг, верному парню, следить за дворцом и докладывать, если произойдёт что-либо необычное. Непосредственно перед ужином он вернулся и рассказал мне, что видел.

Какого-то бродягу в лохмотьях пустили во дворец, и он находился там какое-то время. Когда он уходил, мой слуга разглядел его лицо — это был алхимик с ужасной репутацией, продавец экзотических снадобий. Слуга также сообщил, что когда алхимик входил во дворец, раздались запахи виквита, горьколистника и ещё чего-то незнакомого, сладкого. Когда тот уходил, запахов уже не было.

Он пришёл к тем же выводам, что и я. Принц покупал ингредиенты для снадобья. Сам горьколистник может быть смертельным, если съесть его сырым, но другие составляющие предполагали что-то действительно серьёзное. Как вы понимаете, когда я шёл на ужин, я был готов ко всему.

Все остальные советники Хелсета также присутствовали, и я заметил, что они насторожены. Конечно, я сразу решил, что я в шпионском гнезде, и все знают о тайной встрече принца. Может, некоторые и знали об алхимике, на остальных так повлияло само приглашение принца, а третьи переняли волнение от своих осведомлённых коллег.

Принц, однако, был в прекрасном настроении, и скоро все успокоились. В девять мы собрались в столовой, где уже был подан ужин. И какой ужин! Ароматные супы, яблоки в меду, различное жаркое, все сорта рыбы и дичи. Хрустальные и золотые кувшины вина, флина, шайна и мацте стояли на столах. Но какими бы соблазнительными ни были ароматы, мне вдруг пришло в голову, что среди этих запахов нельзя было обнаружить запах снадобья.

Во время ужина я лишь притворялся, что ем и пью. На самом деле я не проглотил ни кусочка. Наконец, со стола убрали еду и тарелки и поставили супницу с ароматным бульоном. Слуга, принесший её, вышел из зала и закрыл за собой дверь.

«Пахнет чудесно, принц мой, — сказала маркиза Колгар, норд. — Но боюсь, я не смогу больше ничего съесть».

«Ваша светлость, — добавил я шутливым тоном. — Вам известно, что каждый из нас готов умереть за то, чтобы сделать вас нашим королём, но неужели вы хотите, чтобы мы уже сейчас умерли от обжорства?»

Все за столом замычали в знак согласия. Принц Хелсет улыбнулся. Клянусь Вернимой, даже вы не видели такой улыбки, что играла тогда на его устах.

«Забавно. Видите ли, как некоторые из вас наверняка уже знают, сегодня я встречался с алхимиком. Он показал мне, как сделать одно великолепное снадобье, а также противоядие от него. Это очень сильное снадобье, и оно прекрасно подходит для реализации моих целей. Ни одно заклинание не поможет вам после того, как вы выпили его. От смерти вас может спасти только противоядие в супнице. А какая это будет смерть… С нетерпением жду, когда же увижу представление, которое обещал мне алхимик. Наверное, это будет невероятно болезненно, но очень весело».

Никто не проронил ни слова. Я слышал, как сердце бьётся у меня в груди.

«Ваше величество, — сказал Алларат, данмер, которого я подозревал в союзе с Храмом, — вы отравили кого-то за этим столом?»

«А вы догадливы, Алларат, — ответил принц Хелсет, обводя взглядом присутствующих. — Мало кого я здесь ценю. Честно говоря, проще будет сказать, кого в этой комнате я не отравил. Я не отравил всех, кто служит лишь одному господину, всех, кто действительно верен мне. Я не отравил тех, кто хочет видеть короля Хелсета на троне Морровинда. Я не отравил тех, кто не шпионит на Империю, Храм, Телванский Дом, Дом Редоран, Дом Индорил, Дом Дрес».

Вы не поверите, но произнося последние слова, он посмотрел прямо на меня. Я уверен в этом. Я давно научился не показывать свои мысли, но в тот момент в моей голове пронеслись все мои секретные встречи, все зашифрованные послания, которые я вам посылал. Что ему известно? Даже если он ничего не знает наверняка, в чём он меня подозревает?

Я почувствовал, как сердце забилось ещё быстрее. Что это, страх или яд? Я не мог сказать ни слова, так как знал, что голос мой меня выдаст.

«Те, кто всегда был мне верен, сейчас думают, как я могу быть уверен, что пострадают только виновные. А ещё они думают, что если виновные подозревали подвох и ничего сегодня здесь не ели и не пили? Возможно, так и есть. Но даже те, кто только притворялся, что он ел, подносил к губам вилку, ложку или бокал. Видите ли, с едой всё было в порядке. Отравлена была посуда и приборы. Если вы ничего не ели, очень жаль, потому что вы всё равно отравились, а жаркое так и не попробовали».

У меня на лице выступил пот, и я отвернулся от принца, чтобы он этого не заметил. Все советники сидели скованные страхом. От маркизы Колгар, белой от ужаса, до Кемы Инебб, дрожащей всем телом; от нахмуренного Алларата до застывшего Бергесса.

И тогда я подумал, неужели весь совет принца состоит из одних шпионов? Был ли хоть один преданный ему человек за этим столом? И потом я подумал, если бы я сам не был шпионом, знал бы об этом принц? Всем его советникам хорошо известно, насколько развита у него паранойя. Был бы я в безопасности, если бы я не был шпионом дома Дрес?

Возможно, остальные думали о том же, и шпионы, и верные советники.

Тут принц заговорил, обращаясь к собравшимся: «Яд действует очень быстро. Противоядие необходимо принять в ближайшую минуту, иначе вы умрёте».

Я не мог определить, отравлен я или нет. У меня болел желудок, но я напомнил себе, что ничего не ел за столом. Сердце бешено колотилось в груди, а на губах ощущалась горечь корня трамы. Но был ли это яд или приступ страха?

«Это последнее, что вы услышите, если вы меня предали, — сказал принц Хелсет. На его губах играла всё та же улыбка. Он смотрел, как его советники нервно ёрзают на местах. — Выпейте противоядие и живите».

Мог ли я доверять ему? Я подумал о том, что я знаю о принце. Казнит ли он выдавших себя шпионов или отошлёт их к их господам? Принц был жесток, но от него можно было ожидать всего. Естественно, весь этот ужин был устроен для того, чтобы испугать нас. Что бы сказали мои предки, если бы я присоединился к ним после того, как меня отравили за столом? Что бы они сказали, если бы я выпил противоядие, признавая таким образом свою вину перед Хелсетом, а потом меня бы казнили? И признаюсь, я думал о том, что скажете вы, узнав, что я мёртв.

Я настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как Бергесс спрыгнул со своего стула. Вдруг я понял, что у него в руках супница, и он жадно пьёт из неё. Вокруг стояли стражники, хотя я даже не заметил, как они вошли.

«Бергесс, — сказал принц Хелсет, всё ещё улыбаясь, — Вас видели у Призрачных Врат. Дом Редоран?»

«А вы не знали? — Бергесс горько засмеялся. — Никаких домов. Я служу вашей сводной сестре, королеве Вэйреста. Я всегда служил ей. Именем Акатоша, вы отравили меня, потому что считали, что я служу этим чёртовым тёмным эльфам?»

«Вы наполовину правы, — сказал принц. — Я не знал, на кого вы работаете. Я даже не знал, что вы шпион. Но вы ошиблись, когда решили, что я отравил вас. Вы сами себя отравили, выпив из супницы».

Я не буду описывать вам смерть Бергесса. Я знаю, что вы достаточно повидали за свою долгую жизнь, но поверьте мне, вы не захотите узнать, как он умер. Жаль, я не могу стереть ту сцену из своей памяти.

Вскоре после этого совет был распущен. Я не знаю, ведомо ли принцу Хелсету, что я шпион. Я не знаю, сколько ещё людей вчера вечером чувствовали то же, что и я, наблюдая за агонией Бергесса. Я знаю только, что если он не подозревал меня до сих пор, то с этого момента будет подозревать обязательно. Я прошу вас, господин мой Донейн, использовать ваше влияние в Доме Дрес, чтобы освободить вашего смиренного слугу от его обязанностей.

Тайна Талары
Часть II
Мера Лликит

Она ничего не чувствовала, тьма поглотила и ее тело и разум. Резкая боль пронзила ее ногу, внезапно она ощутила, что все ее тело погрузилось в холодную воду. Она открыла глаза и поняла, что тонет.

Ее левая нога совсем не двигалась, но, помогая себе правой и обеими руками, она смогла подняться на поверхность, освещенную сиянием луны. Течение затрудняло плавание, затягивая ее все дальше. Наконец, она вынырнула и вдохнула холодный ночной воздух. Она была довольно близко от каменистого берега столицы королевства Камлорн, но течение унесло ее далеко от того места, где она упала со скалы Кавилстир.

Не упала, поправилась она. Ее столкнули.

Она поплыла дальше по течению. Постепенно утес становился все меньше и меньше, пока не сравнялся с поверхностью воды. Впереди виднелись очертания большого дома, и когда Джина подплыла еще ближе, она смогла разглядеть дым, идущий из трубы, и мерцание огня внутри дома. Очень сильно болела нога, но даже это не так пугало Джину, хуже всего было ощущение ледяной морской воды, захватившее каждую клеточку ее тела. Желание поскорее оказаться в тепле придало Джине сил, и она заставила себя плыть дальше.

На берегу она попыталась встать, но не смогла. Ее слезы мешались с морской водой, когда она поползла по камням и песку. Простые белые одежды, ее костюм для Праздника Цветов, были изодраны, и тянули ее вниз, как свинец. Совершенно измученная, она упала и зарыдала.

"Пожалуйста! – крикнула она. – Если меня кто-нибудь слышит, помогите пожалуйста!"

Почти сразу же, дверь дома открылась и из него вышла женщина. Это был Рамке, старая дама, которую она встретила на Празднике Цветов. Та, которая изумленно вскрикнула: "Это она!" еще до того, как Джина она сама разобралась в своем прошлом. Но сейчас, когда старушка подошла к ней, то не показала, что узнает ее.

"О Сетьет, неужели ты ранена? – прошептала Рамке, помогая ей подняться. – Я видела этот наряд раньше. Ты сегодня была среди танцовщиц на Празднике Цветов, верно? Я была там с леди Джиллией Рейз, дочерью короля".

"Да, она познакомила нас, – простонала она. – Я ведь представилась, как Джина из Даггерфолла".

"Конечно, ты сразу показалась мне знакомой, – хихикнула старушка, и повела ее, прыгающую на одной ноге, к дому. – Память меня подводит. Тебе надо согреться, сейчас мы займемся твоей ногой".

Рамке взяла мокрые лохмотья Джины и укрыла ее одеялом, Джина села поближе к огню. Когда онемение от холодной воды прошло, боль пронзила ее тело. До этого, она не отваживалась взглянуть на свою ногу. А когда увидела, ее чуть не стошнило от вида глубокой раны и набухшей белой, уже омертвевшей плоти. Густая артериальная кровь текла на пол.

"О боже, – сказала старушка, возвращаясь к очагу. – Представляю, как тебе сейчас больно. Тебе посчастливилось, что я еще помню некоторые исцеляющие заклинания".

Рамке села на пол и прижала руки к краям раны. Джина почувствовала резкую боль, а потом легкое пощипывание и покалывание. Когда она посмотрела вниз, Рамке медленно сводила свои морщинистые руки вместе. При их приближении рана залечивалась на глазах, плоть соединилась и ушибы исчезли.

"Святая Кинарет, – выдохнула Джина. – Вы спасли мне жизнь".

"Да, а еще у тебя не будет шрама на этой красивой ножке, – хихикнула Рамке. – Мне приходилось часто пользоваться этим заклинанием, когда леди Джиллия была маленькой. Ты знаешь, я ведь была ее няней".

"Я знаю, – улыбнулась Джина. – Но это было давно, а вы еще помните заклинание". "Когда чему-то обучаешься, даже в школе магии исцеления, приходится много запоминать. Зато, когда доживаешь до моего возраста, уже нет нужды вспоминать.

Есть вещи, которые ты просто знаешь. К тому же, мне приходилось произносить это заклинание тысячу раз. Малышки леди Джиллия и принцесса Талара всегда где-то царапались. Неудивительно, они же по всему дворцу лазали".

Джина вздохнула. "Вы, должно быть, очень любите леди Джиллию". "Конечно, – просияла Рамке. – Но теперь она выросла, все изменилось. Знаешь, я этого не заметила раньше, ведь ты была такой вымокшей, но ты очень похожа на нее. Я не говорила об этом еще тогда, когда мы на Празднике встретились?"

"Говорили, – ответила Джина. – Хотя, по-моему, вы сказали, что я похожа на принцессу Талару".

"Как было бы замечательно, если бы ты оказалась вернувшейся принцессой, – сказала старушка. – Знаешь, когда прежнюю королевскую семью убили, и все говорили, что принцесса тоже умерла, хотя ее тела так и не нашли, я думаю, что больше всего от этого пострадала леди Джиллия. Ее сердце было разбито, казалось, даже разум ее помутился".

"О чем вы? – спросила Джина. – Что случилось?"

"Не знаю, стоит ли это рассказывать незнакомке, но это довольно хорошо известно в Камлорне, у меня есть странное ощущение, что я знаю тебя, – сомневалась Рамке, но наконец решилась. – Понимаешь, Джиллия видела, как все произошло. Я нашла ее потом, она пряталась в залитом кровью тронном зале, и была похожа на сломанную куклу. Она не говорила, ничего не ела. Я испробовала все исцеляющие заклинания, какие знала, но это было мне не по силам, не то, что царапинка на коленке. Ее отец, тогда бывший герцогом Олойна, отправил ее в санаторий в деревне, чтобы она поправилась".

"Бедная малышка", – заплакала Джина.

"Прошло много лет, прежде чем она оправилась от случившейся трагедии, – кивнула Рамке. – По правде говоря, в ней еще жива память о случившемся. Иначе, почему ее отец, когда взошел на трон, не сделал ее своей наследницей? Он думал, что она еще несколько не в себе, и хотя я это отрицаю, он все же прав. Она ничего не помнила, совсем ничего".

"Вы думаете, – осторожно спросила Джина. – Что она бы поправилась, если бы узнала, что ее кузина принцесса Талара жива и здорова?"

Рамке подумала: "Возможно. А может быть, и нет. Иногда лучше распрощаться с надеждой".

Джина встала, ее нога оказалась такой же здоровой, как и выглядела. Ее наряд высох, а Рамке дала ей плащ, настаивая, что ей будет холодно от ночного воздуха. Уходя, Джина поцеловала старушку в щеку и поблагодарила, не только за исцеление и плащ, но и за все добрые дела, которые Рамке совершала в своей жизни.

Ближняя дорога к дому шла на север, потом сворачивала на юг. Налево был путь обратно в Камлорн, к чьим тайнам у нее одной была разгадка. На юге был Даггерфолл, ее дом уже больше двадцати лет. Она могла с легкостью вернуться туда, на улицу к своей "профессии". Немного подумав, она сделала выбор.

Она немного прошла, когда черная повозка с имперским гербом, запряженная тройкой лошадей, в сопровождении восьмерых всадников, пронеслась мимо. Прежде, чем обогнуть деревянный перевал впереди, повозка внезапно остановилась. Она узнала одного из солдат, Гнорбута, слугу лорда Стрейла. Дверца открылась, и сам лорд Стрейл, посол императора, тот, кто нанял ее и остальных женщин развлекать двор, вышел из повозки.

"Ты! – насупился он. – Ты одна из проституток, верно? Это ты исчезла на Празднике Цветов? Джина, я прав?"

"Все это верно, – кисло улыбнулась она. – Но я выяснила, что мое имя – не Джина".

"Мне до этого дела нет, – сказал лорд Стрейл. – Почему ты оказалась на южной дороге? Я ведь заплатил тебе за участие в развлечениях".

"Если я вернусь в Камлорн, многим станет совсем не до развлечений".

"Объясни", – приказал лорд Стрейл.
Она так и сделала. А он слушал.